Введение
Наша демократическая власть заколотила Ленина досками, сохранив за ним парчовые подушки, ежедневное купание, натерание благовониями, чтобы он не вонял, оставив охрану, что бы не дай бог не украли бессценный груз и народ, кажется, смирился. Сам Ленин их приучил к смирению. А ведь я помню, как миллионы пионеров искали закоулок, тупик, где могла ступать нога великого человека. Слва "великого" слобо. Скорее, напрашивается слово гения. Ленин делал все гениально: гениально мыслил, гениала писал, гениально расстреливал невинных, отобрал у крестьян землю и сделал их рабами. Все было гениально. Никита, когда вчитывался в ленинские талмуды, ничего не понимал, о чем там идет речь, но именно эти слова подчеркивал и переносил в свой доклад. Коммунистические тузы слушали речь ленинца и балдели от того, что тоже ничегошеньки не понимали.
Я, возможно, впервые в мировой художественной литературе попытался сказать правду об Октябрьском перевороете и его последствиях и его кровавом божке. Конечно, ничего в этом замысле крамольного нет, хотя бы потому что у каждого двуногого животного независимо от занимаемой должности внутри моно дерьма( простите за не литературное выражение).
И тем не менее, в обществе, включая и политический бомонд, книга встречена не то чтобы прохладно, скорее враждебно: как же можно посягаться на святыни, это же наша история. Одна дама написала мне: чтоб ты сдох. Такова приблизитеная оценка романа "Аккорды мраобесия" Однако я чувствую, что часть интеллигенции на моей стороне. На многих сайтах интернета информация о книге есть, а на складе ее нет. Все как бы задают вопрос: а где же книга?
Я решил по главам публиковать ее на сайте Истина. Допустим, что сайт Истина это газета, а последняя колонка заполнена текстом романа "Аккорды мракобесия". Если мой сайт заблокируют. Это будет доказательством того, что власть пошла в атаку. И так первые две главы из первой книги:
***
2
Инесса, как всякая милая и слабая женщина, замерла с бокалом в руках, ее обуял страх, смешанный с любовью к этому человеку, бокал выпал из рук и разбился вдребезги.
– Что с тобой, Инесса? тебе плохо? Сейчас я тебе прочитаю главу из моего произведения «Что делать?» и тебе станет легче. Революционный дух…, он взбадривает, он ведет к победе, а победа - это вопли, свист пуль, потоки крови, рев толпы, а толпа…, это… стадо баранов. Какой кайф, трудно себе представить! Только ты не думай, что я украл у Чернышевского название своей работы. Он, этот роман, так себе. Русь: к топору, а больше ничего там нет. Я совсем недавно прочитал его опус, так через одну страницу. Дошел до топора и бросил. Чернышевский слюнтяй. Нам не топор нужен, а оружие большого калибра. Я заглавие прочитал однажды и подумал: а почему бы мне не написать политический роман «Что делать?» Хочешь, прочту? Там есть выдающиеся места, куда там Льву Толстому или Чернышевскому? Это архи важно, присядь, послушай! Ну, я прошу тебя, а моя просьба все равно, что приказание из уст вождя мировой революции.
– Н–нет! Я испугалась, прости за минутную слабость. Только ответь мне: я тоже попаду под этот список больных, подлежащих повешению или расстрелу?
– Какому расстрелу, ты что, Инесса?! Иногда расстрел заменяют повешением, особенно, когда не хватает пуль и ружей. Давай сделаем так. Прочтешь мой труд «Что делать?» и потом поезжай в Париж, обратись к профессорам, пусть тебя подлечат. Этот сифилис как ты его называешь, мне подослали царские жандармы. Я повешу этого царя! нет, я его живым запихну в бочку с кислотой.
– Да пробовала я, одну страницу твоего труда прочитала, но, прости, там такая галиматья, такой корявый слог, кто может это прочесть до конца?
− Ну, там отдельные места…знаешь, они принадлежат не мне. Это Гершон Апфельбаум подстроил. Он после восьмого бокала пива принялся строчить. Дело в том, что этот выдающийся труд мы пишем с ним вдвоем, сообща, так сказать. И это архи важно. Знаешь, мы всегда сваримся с ним, у гениальных людей гениальные свары, а Гершон – мастер этих свар. Я даже скалкой его по хребту луплю и это, оказывается, ему нравится: он то плачет, то визжит от радости. И он в мой гениальный труд старается, как можно больше внедрить эти свары. Ты можешь миновать их. Кстати, Гершон хочет стать Зиновьевым, русским человеком, а это значит: он должен порвать с иудеями. Он готов предать свою веру, свое имя…за тридцать сребреников и все это ради мировой революции. Так что ты, после прочтения хотя бы первой части моего гениального труда поезжай во Францию. А пока успокойся, будь мужественна как любая подруга великого человека.
− Откуда я возьму средства на лечение, Володя?
– Я тебе дам десять тысяч франков, – расщедрился Ленин. – А хочешь и пятьдесят. Ты имеешь право на помощь…, ты способствуешь хорошей бодрости вождя мировой революции. У тебя же не у кого взять, а я беру у матери, она мне высылает часть своей пенсии, и это будет продолжаться до тех пор, пока она не отдаст Богу душу.
– Этого хватит на один прием.
Ленин почесал затылок. Мысль у него работала четко и всегда верно. Есть два варианта помощи Инессе: либо он напишет матери – высылай, матушка, на мировую революцию всю свою пенсию, либо товарищ по партии и его законная жена Надя поторопится получить наследство после умерших родителей. Но, когда они умрут? поспособствовать бы. Может, Кобу послать, пусть их умертвит, вернее, положит в кровать и накроет мешками с солью, чтоб не замерзли, мировая революция не может ждать.
Инесса хотела что-то сказать, но он поднял палец кверху, что означало: молчи Инесса. Они оба услышали громкую музыку и звуки барабана. Ленин вздрогнул.
− Это покушение! − испугался Ленин. Он побледнел и бросился напяливать кастрюлю на голову, а потом подобно испуганному коту, сиганул в открытое окно, и был таков.
Инесса невольно расхохоталась, она его раньше таким не видела и, тем не менее, выбежала на улицу, пустилась вдогонку.
Кавалькада людей южной национальности заставила ее остановиться. Сосо Джугашвили действительно постреливал с пистолета в воздух, а другие сопровождали это аплодисментами и танцами.
Из-за поворота показалась толпа – скрипачи, стройные девушки и два могучих кавказца, отбивающих не то чечетку, не то неизвестный грузинский танец с припевом – асса, асса!
Сосо поднял руку.
− Ми на Лэнын, на гостя, на важный гостя.
Инесса не растерялась.
− Володя только что ушел за грибами, я его сейчас найду. Вы подождите нас в саду, садитесь в кресла, там графины с минеральной водой, с пивом, всякие закуски. Икра красная, икра черная, угорь холодного копчения. Мы как чувствовали, что придут гости. Впрочем, у нас каждый день кто-нибудь гостит. Один Гершон чего стоит, − произнесла она его имя полушёпотом и убежала.
Узенькая дорожка, посыпанная красным песком, вела под горку к могучим елям, где побывали недавно санитары с пилами.
− Володя! вождь мировой революции, где ты? не будь таким осторожным, как это по-русски, а, трусливым. Это к тебе гости с Кавказа. Делегацию возглавляет Джугашвили, такой крепыш невысокого роста, рябой.
Но никто не откликался. Вдруг она увидела на небольшой поляне кучу еловых веток, они как - бы все время шевелились. Это Ленин чихал, лежа на сырой земле. Она подошла ближе.
− Гений мировой революции, вставай! Это я, Инесса. К тебе гости. Они ждут у дома.
− А ты не в сговоре с ними? признавайся, лучше будет. Массы тебе не простят.
Вождь вылупился и, полусогнувшись, трусливо опустил голову, и пошел вместе с подругой в гору, опираясь на ее руку.
Ленин, как только увидел гостей, захлопал в ладоши.
– Это Джугашвили, будущий Сталин и Тер-Петросян, два великих революционера на Юге России и моя правая рука по экспроприации - еврей Красин.
Как только кавказцы вошли в дом и грохнули мешки с золотыми рублями на пол, Ленин, словно не обращая внимания на это богатство, разразился гомерическим хохотом, присущим только ему, вождю мировой революции, произнес:
− Товарищ Сталин и товарищ Камо, будьте знакомы, Инесса Арманд - лучшая революционерка Франции. Она приехала к будущему вождю мировой революции Ленину, чтобы передать, что французский народ присоединятся к рабочему классу России, и вместе с ним будет стоять на баррикадах до победного конца.
– Это я буду отныне Сталин? Мнэ разрешайт носит такой звучный кличка? Мне, кавказский бандит, быт отныне Сталин? Ти слышал, Пердосян-Мудосян, Камо? Асса, асса, – снова пустился в пляс молодой Джугашвили, переименованный Лениным в Сталина.
– А мой носит званий Камо. Очэн мудро такой имя. Сталин – Камо, Сталин – Камо. Камо – Ленин, Камо – Сталин – друза, братва, как это сказат лучше на русский?
– Я планировал совершить революцию в Европе, а не среди этих гусских дугаков, но придется изменить тактику. Това…ищ Б…онштейн утверждает, что гусские это навоз исто…ии. Это а…хи важно. Но тактика, тактика, она меняется, черт бы ее подрал. Придется вернуться к этим гусским ду…акам. Если мы совершим революцию в России, то все вы, мои соратники, будете носить гусские имена. Все ЦК состоит из евреев: Кацнельсон, Цедербаум, Розенфельд и прочая сволочь. Сколько вы экспроприировали? Это архи важно. Мировая еволюция (Ленин не выговаривал букву р) т…ебует много денег. А сейчас такое в…эмя, очень напряженно с деньгами. Па…тийная касса пуста. Сколько там у тебя, Джуга?
– Ми на триста тысяч на золотой рубл, – доложил Джугашвили.
– Тогда и ты, грузин, будешь членом ЦК, ленинского ЦК, то есть моего ЦК, и ты, армяшка, тоже не будешь обижен советской властью, − сказал Ленин, сопровождая историческую фразу гомерическим хохотом.
– Ай да Джуга, ай да Тэр, ай да Камо и мировой революций! – стал кружиться Камо.
Музыка опять загремела на мотив кавказской мелодии, Джуга вытащил свой маленький пистолет, хотел пальнуть, но в последнюю минуту передумал и положил оружие в карман. Три великих человека взялись за руки, потом положили руки на плечи друг другу, образовали круг, пустились в кавказский танец. Поскольку Ленин среди них был наиболее низкого роста, два дюжих кавказских бандита приподняли его, предоставив возможность лететь, не касаясь ногами пола.
Поодаль стояла подслеповатая Надежда Константиновна и активно хлопала в ладоши. К ней присоединилась и французская революционерка, личная подруга Ильича, потеснившая Апфельбаума (Зиновьева) к его великому огорчению, Инесса Арманд.
Инесса Арманд была гораздо моложе и привлекательнее Нади, которую начали портить признаки базедовой болезни. Кроме того, у Нади рано начался климакс. Он проходил очень тяжело, и Надя потеряла всякий интерес к мужчинам, в том числе и к мужу. Он ее больше не интересовал как мужчина, а потому исчезла ревность. Муж стал для нее только как партийный товарищ. А как мужчина он превратился для нее в шкаф. Вот почему Надя не испытывала особой ненависти к Инессе, и смотрела сквозь пальцы на то, что соперница заменила ее в постели. Это спасло ее от заражения сифилисом. В этом плане она не так пострадала, как соперница Инесса. И возможно, поэтому прожила дольше, и даже своего нестандартного мужа пережила. Вот что ей дала ее скромность и ее положение домашней кухарки! Гораздо позже Надю очень редко показывали на публике и не вывешивали ее портретов: она, бедняжка, выглядела как чучело огородное и в этом плане достойна сострадания.
Два кавказца, два профессиональных бандита привезли много грузинских вин и всевозможных деликатесов, да всяких других съестных припасов, а здесь в Цюрихе наняли музыкантов, поваров, девиц легкого поведения, а точнее, проституток для украшения предстоящего сабантуя.
Но самый главный подарок, это почти 300 тысяч золотых рублей, полученных бандитами в результате ограбления банков в Тифлисе. Джугашвили принес все деньги, хорошо зная, что таким же путем он экспроприирует еще значительную сумму, когда вернется в Россию. Это был, по сути, первый аванс, покупки должности будущего Генерального секретаря коммунистической партии. Джугашвили, хоть и не имел никакого образования, был смышленым бандитом, который в будущем, когда захватил власть, превратился в самого жестокого отца русского народа, как именуют его русские рабы.
− Идэм на дэвочка, − предложил Джугашвили.
Ленин сразу загорелся, но как быть с Инессой? Простит ли она ему этот маленький грешок?
А пока всех позвали уже к накрытому столу. Ленин сел в центре. Вождю не полагалось сидеть с краю стола. После длинных и пустых фраз о мировой революции, Ленин смилостивился над посапывающими гостями и чтоб разрядить обстановку, спросил:
– Товарищ Камо, товарищ Сталин, расскажите, как проходила экспроприация банков в Тифлисе?
Так как у Сталина всегда были проблемы с русским языком, даже когда он правил великой страной, не мог выговорить правильно ни одного слова по-русски, то схему бандитского ограбления банков, рассказал Камо.
– Этот выдающийся событий произошел в полдень 26 июня в Тифлисе на Эриванской площадь. Как толко три экипаж с мешками, полный золота, что следовал в банк, вышли на площадь, Джуга в офицерской форма, скомандовал: вперед! Целый группа десять человэк « эксплуататоров»…
– Экспроприаторов, – поправил Ленин.
– Так вот целый группа экспро…, не выговорить мне этот мудрый слово, ленинский слово, выскочил как из-под земля, начал палить, кидать бомба. Три человэк пали замертво, что сопровождал экипаж, остальной корчились в ранах, истекая кровью. Кровь текла на площадь. Все тюки с денга оказались в наш фаэтон. Ми освободили площадь за три-четыре минута. Площадь был пустой.
Ленин первый захлопал в ладоши. Кровь, что лилась на площади, привела его в восторг.
– Вам, одному и другому по десять тысяч золотых рублей выделяет революция на личные нужды, остальные тысячи в кассу ЦК на дело мировой революции. Товарищ Надя…
– Спрашивай у товарища Красина, он у тебя кассир, – сказала Надя. – Мешки с золотом у него будут находиться в надежном месте.
– Товарищ Красин, выдай этим бандитам, вернее, экспроприаторам по десятке.
– Так они уже взяли, – произнес Красин дрожащим голосом, – но не по десятке, а по двадцатке. Двадцать тысяч взял каждый.
– На мэлкий расход, – с трудом произнес Джуга.
– Товарищ Красин! выдай Инессе Арманд, известной французской революционерке, двадцать тысяч золотых рублей для организации революционной ячейки во Франции. Сделай это сейчас же, товарищ Инесса спешит. Пиши нам, Инесса. Остальное в кассу.
Инесса обрадовалась и тут же поднялась с кресла. Думала ли она о том, что после ее ухода, ее дружок, наградивший ее такой щекотливой болезнью, снова бросится к ногам проститутки, когда та будет в обнаженном виде и начнет своеобразный способ самолечения, никто не знает. Советские историки, написавшие тысячи книг о том, как Ленин чихал, куда поворачивался, по каким улицам ходил, какие слова произносил, как сидел на ступеньках зала одного из форумов, обошли этот вопрос. Да и Инессу обошли. А потом он был выставлен в мавзолее как гордость великой нации; имя Инессы вовсе исчезло со страниц газет и журналов.
Как же, Ленин был святой и если бы кто высказал крамольную мысль о том, что он жил с женой и любовницей, что путался с проститутками и умер от сифилиса, его бы разорвали в клочья как провокатора и как заклятого врага русского народа.
***
Как только Инесса ушла в сопровождении Красина, Ленин, щуря глаз, обратился к Сталину.
– Товарищ Сталин! Партия награждает тебя еще одной партийной кличкой – Коба. Ты будешь не только Сталин, но еще и Коба. Итак, товарищ Коба, приведи мне черноволосую, черноглазую, чернобровую…, как ее?
– Аза. Он есть цыганка, кровь – кипяток, товарис Лэнын.
– А как с ней пообщаться? здесь так много народу.
– На лес, на горка, на тропинка. Ми на Кавказ берем дэвочка, тянем на лэс, на тропка, на куст и труса долой и танец на живот, а там ниже живот.
– Коба, будешь сторожить! А вдруг буржуи подкрадутся.
– Будэт, Лэнын, будэт сторожит.
Ленин удалился с Азой, но та потребовала, чтобы он предстал перед ней, в чем мать родила. Она привыкла сначала довести мужчину до изнеможения в ожидании главного контакта. Эти методы в то время были чрезвычайно редкими и стоили очень дорого. Она об этом сказала Кобе и потребовала за один сеанс пять тысяч франков. Коба не поскупился ради вождя мировой революции.
Ленин, не подчинявшийся никому никогда в жизни, на этот раз решил уступить и то ради мировой революции, уж больно она ему нравилась…
– Nein! Bei dir die Syphilis, – произнесла Аза, увидев признаки пикантной болезни, и плюнула на прибор жалкого иммигранта, но будущего гениального человека. Аза бросилась бежать, а Ленин, облачившись в костюм, заорал:
– Коба! поймай и задуши ее во имя мировой революции. Я сделаю тебя членом Центрального Комитета, только задуши, а потом повесь ее на дереве. Пусть знает, как оскорблять вождей.
Коба погнался за Азой. Несколько кавказских прыжков и бедная Аза оказалась в его руках. Могучими руками Коба схватил ее за шею и стал давить. Она не могла ничем защититься и решилась воспользоваться своим единственным оружием, − схватила его за брючный ремень и потянула на себя. Но Коба не поддался искушению. Аза была задушена, а потом повешена за два километра от того места, где высоконравственные бандиты, для которых нет ничего святого в этом мире, кроме неограниченной власти, веселились и матерились.
Надя не пила, но крепко поела, и ее потянуло ко сну. На рассвете, когда стал беспокоить мочевой пузырь, она проснулась и увидела жуткую картину: великие люди лежали с открытыми ртами, дико храпели и выглядели, как изможденные псы после охоты на волков. Среди двух кавказцев оказался и Красин, а Володи нигде не было видно. Ее плохо видевшие глаза без очков значительно расширились, и тогда она заметила своего великого мужа, лежавшего под столом на боку с открытым ртом и козлиной бородкой.
Ладно, подумала Надя, пойду, освобожусь от лишней жидкости, а потом разбужу его родного. Хорошо, что нашелся.
Пожалуй, это был единственный случай, когда вождь находился в непотребном виде, а рядом не было охраны. Ни Коба, ни Камо не выполнили своего революционного долга, за что Камо поплатился потом жизнью. В 1922 году он ехал на велосипеде по той же Ереванской площади, где энное количество лет назад провел блестящую операцию по ограблению банка вместе с Кобой и был раздавлен грузовой машиной, в которой сидели работники НКВД. Слишком много он знал о ранних годах товарища Сталина, а это тревожило Джугашвили, чьи успехи на фоне неизлечимой болезни Ленина набирали оборот. И спустя всего два года Сталин сел в золотое кресло вождя, став гением всего человечества, как утверждали русские рабы.
3
В марксистской историографии весьма робко намекается на то, что семья Ленина вплоть до Октябрьского переворота жила на деньги его матери и на наследство Надежды Константиновны, но это, мягко говоря, очередная, беспардонная ложь, поскольку никакого наследства у супруги пока не было. Ленин оставался взрослым сосуном материнской пенсии даже тогда, когда основные денежные потоки поступали от революционеров, занимающихся грабежом, воровством и даже сутенерством. Эти средства были весьма существенны, они помогали Ленину содержать не только свою семью, но всю партию, прессу, всевозможных шпиков, террористов и прочих представителей активного пролетариата, разлагавшего русскую армию вплоть до захвата власти. На эти деньги содержались офисы, проводились всевозможные форумы, издавались талмуды, которые периодически строчил то Ленин, то Апфельбаум. И все это выдавалось за научную марксистскую мысль Ленина.
Это некий исторический балласт, который, однако же, туманил мозги даже просвещенной русской интеллигенции. Как же! наконец, появилось, что-то такое, над чем стоит задуматься.
Много слов о равенстве, братстве, о нищих, которые тоже должны стать богатыми. А то, что ничего непонятно, не беда. Будет понятно потом, думал каждый русский человек, корчивший из себя защитника обездоленных.
В этом есть некий секрет живучести марксистского балласта: если читатель не понимает текста, значит, в нем заложено что-то таинственное, некая философская мудрость, до которой просто так не докопаться. А простой слог, простые слова, ясность мысли, выраженная в тексте, иногда теряет привлекательность уже после первого прочтения. Прочитал, все понял, а больше возвращаться просто нет смысла.
Зная, что среди русских меценатов модно помогать не только бедным, но и революционерам, Ленин лично стал обращаться с просьбой о помощи к меценатам, заверяя их в том, что его партия борется за справедливость, за процветание страны, за то, чтобы Россия стала самой передовой, самой могущественной державой в Европе.
При помощи бесстыдной лжи, свойственной вождю всех трудящихся, ссылки на тяжелое материальное положение, нехватку средств на издание газет и журналов, ему удавалось получать значительные дополнительные средства, которые он при помощи преданного министра финансов, польского еврея Ганецкого (Фюрстенберга), сосредоточил в своих руках.
Если бы только знали русские меценаты…, но они и в кошмарном сне ничего подобного не могли себе представить, что этот приземистый, все время щуривший то один то другой глаз, человечек даст команду пускать им пулю в затылок, просто так, в знак благодарности, как только захватит власть. Если бы знали, они наверняка бы не выбрасывали миллионы золотых рублей на поддержку той партии, которая заставит их отравиться на тот свет.
После трёхсот тысяч золотых рублей, доставленных ему двумя кавказскими парнями Кобой и Камо, у Ленина скопилось так много денег, что он и его клан могли бы прожить безбедно пятьсот лет. Коммунистические опусы, написанные лжецами, продолжают утверждать, что у вождя ббыли маттериальные трудности. Это очередная фальшивка. Когда Ленину казалось, что грядут трудности, он с удовольствием принял предложение немецкого генерального штаба о сотрудничестве, что переводится на простой язык – стать немецким шпионом. Денежный вопрос отошел на второй план, был предан забвению, и не представлял для него больше существенного интереса. А вот родную мать он продолжал доить, обирать до самой ее смерти, и в этом проявилась его безграничная аморальность и дьявольская двуликость.
Польский еврей Якуб Фюрстенберг (Ганецкий) был его верным служакой в денежных партийных махинациях. Ганецкого когда-то исключили из 6 класса, потом вроде бы он окончил гимназию и даже учился в университете, но главную специальность террориста-смертника он получил на улицах под руководством Ленина.
После смерти Ленина Ганецкий прожил еще 12 лет и был расстрелян Сталиным, как враг народа. На этом его миссия и закончилась. Ученые марксисты, исследовавшие каждый вздох вождя, каждую пуговицу на его кителе, каждый шов на его омоченных мочой брюках, совершенно позабыли о Ганецком. За что он был расстрелян, как враг народа, где его похоронили, никто до сих пор не знает. А ведь зря. Не было бы Ганецкого, нечем было пополнять партийную кассу, соратники Ленина не получали бы баснословную зарплату и кто знает, обошелся бы Ленин только кулаками и бандитами, выпущенными из царских тюрем?
Должно быть, Сталин сделал обреченными тех, кто так старался обезглавить нацию, когда расстреливал, вешал, травил газом лучших сынов России. И духовный сын Ленина Иосиф Сталин выполнил эту миссию, но, к сожалению лишь частично.
***
Инесса уехала во Францию и застряла там. Они с Ильичом обменивались редкими письмами в этот период. Партийный товарищ Надя его совершенно не интересовала. Проститутки ему смертельно надоели.
Обнаружилось еще одно обстоятельство, отпугивающее вождя от клубнички. Посещение врачей, их предписание, чем и как ему лечиться от пикантной болезни, не давали результатов. И вождь решил поставить на клубничке крест. Временно. До победы мировой революции. Лже историки марксисты, старались обходить эту тему. Если где–то, кто–то осмелся упомянуть Инессу, только как партийного товарища, а то, что этот партийный товарищ ублажал вождя в постели – упаси Боже.
В отсутствии Инессы, чтобы развеять скуку, Ильич чаще стал увязываться в партийные склоки с Апфельбаумом и Цедербаумом (Мартовым).
– Народные массы, чертбы их побрал, находятся в состоянии покоя и это меня беспокоит, не дает спать, и Инессу я поэтому отослал во Францию, – почти кничал Ленин в уши Мартову. А народные массы, они должны бурлить, должна литься кровь. Вот предвестник революции.
– Да что ты так торопишься. Хочешь стать вождем мировой революции?
– А почему бы нет. Как ты думаешь? Гений сидит без дела, аалкаши пьют водку и тем довольны. Мы должны их расшевелить, Мартов!
Иногда я думаю, что дело, которому мы служим, обречено на гибель. А я жажду крови, массовых экзекуций, вижу своих врагов за колючей проволокой, слышу крики «ура» на каждом перекрестке, любуюсь своим портретом на каждом здании. Города и улицы должны носить мое имя, памятники, бюсты, скульптурные панно с рабами, среди которых я – их благодетель.
Будущий вождь меньшевиков Цедербаум (Мартов) убеждал его в необходимости смягчить позиции в плане захвата власти силой оружия, отказаться от предательства национальных интересов, особенно от лозунга: коммунисты за поражение России в войне с Германией. От насилия над инакомыслящими, до грабежей и убийств, захвата имущества мецената Шмидта путем женитьбы специально подобранного революционера на одной из дочерей, до шантажа, ˗ таков путь ленинской гвардии.
Если говорить простым языком, то Ленин и Мартов - это люди разных нравственных направлений. Мартов - нравственная личность. Ленин - безнравственный человек. Ленин - это убийца. Мартов - демократ европейского плана. Оба чистокровные евреи, но какие разные! Ради захвата власти Ленин мог пойти на любые преступления, он мог бы отрубить голову своему другу Апфельбауму (Зиновьеву) и отдать ее пролетариату, а точнее своим рабам в качестве доказательства преданности революции, плавающей в реках крови.
Захватив власть, Ленин все откладывал встречу Мартова с Дзержинским в каком-нибудь подвале для того, чтобы всадить пулю в затылок. Для чего? а для того, чтоб над ним, живым, бывшим своим другом, подольше поиздеваться и получить удовольствие. Мартов долго болел туберкулезом. Ленин отправил его в Германию умирать на чужбине, не возиться же с заклятым врагом здесь, в России, когда он умрет: хоронить надо, да еще и самому сопровождать тело и, возможно, выступить с прощальной речью. Друзья все-таки были и все знали об этом.
Цедербаум-Мартов, этот мудрый и добрый еврей, воевавший не за портфель, а действительно за то, чтобы народ России влился в западную европейскую цивилизацию, а не азиатскую, ленинскую, действительно отдал Богу душу на германской земле.
Лживая большевистская пропаганда после смерти вождя, неустанно твердила о скромности, доброте, нравственной чистоте своего кумира. Он был настолько добр, настолько велик, настолько мудр, что даже там, где ступала его нога или упала капля слюны во время насморка, ставились мемориальные доски, а чаще памятники.
Едва Мартов закрыл за собой дверь, как тут ворвался Апфельбаум с пером в руках.
– Что этот жид хочет? Набил бы ему морду и выгнал. Он всегда портит тебе астроение, – сказал Гершон, присаживаясь без приглашения.
–Ты мне вот что скажи! мы победили, власть в наших руках, что делать с этим меньшивиком, казнить?
Гершон испугался.
– Ну относительно казни не стоит говорить. Мартов – наш человек, еврей, а еврей еврея не казнит, а только милует.
– Мне наплевать, кто он. Ты пришел трудиться? Давай, поработай один. Этот жид меня расстроил, экая дрянь. Он думает не так как вождь мровой революции. А ты знаешь, я скоро буду знать 18 языков. Вот, послушай: рэволушэн, революсион и так далее, до восемнадцати.
Ни Наполеон, ни римлянин Юлий Цезарь, ни русский полководец Кутузов и в пятки мне годятся! Если бы кто осмелился поведать эпизод, когда я свыше десяти лет, проживший за границей, не мог объясниться с продавщицей на французском языке в магазине при покупке хлеба, был бы повешен или расстрелян в период советской власти. И еще, Гершон, запиши: Ленин был отцом всех детей и всех обездоленных. Никому и во сне не может, не должно присниться, что что я, отдавал приказы вешать и расстреливать врагов революции, а это придется делать, Гершон. Ленин неавтор концлагерей, где миллионы нашли свой последний приют, а дети остались сиротами, – я самый мудрый и великодушный Ильич. Большевики стерилизуют нацию. Им это удастся.
Но вернемся к вождю.
– Этого нльзя писать, я не буду это писать, ты что, сдурел, жид паршивый, –швырнул ручкой Зиновьев Апфельбаум.
– Тогда катись колбасой, – потребовал вождь.
Апфельбаум ретировался, а Ильич затосковал, запаниковал, и уже готов был смириться со своей участью. Мировой революции не получится, его как вождя ждет участь жалкого эмигранта. Благо, денег полные мешки, можно есть, пить, баловаться клубничкой, вот только подлечиться надо. Если не удастся, можно вызвать Инессу из Парижа, она еще молодая, горячая и, вообще, теперь они оба – два сапога пара. И полечиться с ней в постели. Он достал платок из кармана, хотел промокнуть слезу, но глаза были сухие. Гении не плачут, подумал он. В это время крупная муха села ему на лоб и крепко укусила. Он пришлепнул ее ладонью и задремал. В это время, как кот, неслышными шагами вошел Якуб Фюрстенберг (Ганецкий).
– Что хмурый такой и сонный, как муха? – спросил Ганецкий и положил горячую ладонь на холодный лоб вождя мировой революции.
– Да вот ничего не выходит, а точнее выходит то, что ничего не выходит. Революция идет на спад, мы никому не нужны и вскоре станем жалкими эмигрантами, вот что выходит. Ты газету принес, что там?
– Кое-что, кое-что, прочитай. Наш брат по крови Гельфанд Израиль по кличке Парвус написал кое-что.
– Этот Парвус, этот Гельфанд, он хочет подмочить мой авторитет в партии, я давно это заметил. Я этого не допущу. Как бы его убрать с дороги, Фюрстенберг, подскажи. Повесить, расстрелять? Это мог бы сделать Коба-Сталин, вызови его, Якуб. Ну что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота? вызови его и все тут. Дай ему десять тысяч и дело с концом. А если мало, то дай двадцать. Денег у тебя…около миллиона.
– Зачем убирать? подружись лучше с ним. Ты этого Апфельбаума куда подевал? Он же писал произведения, подписывая их твоим именем.
– Зиновьева что ли? Он мне надоел. Отправил его, пусть идет, куда хочет, пусть проветрится. Все, Ганецкий, уходи. Устал я. Подремлю, потом прочитаю эту газетку. Что там думает этот твой Парвус.
− Ты Парвуса не трогай, он сделает для тебя то, что ни один еврей в мире не сделает: он предоставит тебе власть на блюдечке с голубой каемочкой.
− Пошел вон, Ганецкий. Ты тоже мне уже надоел. Все вы мне надоели, и все надоело. Вождь мировой революции гневается.
Едва Ганецкй (Фюрстенберг) плавно закрыл за собой дверь, Ленин раскрыл газету и замер от неожиданности…, там светился план будущего Октябрьского переворота 17 года. Мудрый этот Парвус, черт возьми. Но Ленин в этом проекте значился только как второстепенная личность, как исполнитель. Это его задело. Но то, что было в этом плане, пригодилось Ленину очень кстати. Он стал переделывать этот план на свой лад.
«Пролетариат не может нанести классового удара своему правительству, не может протянуть руку своему брату-пролетарию “чужой”, воюющей “с нами” страны, не совершая “государственной измены”, не содействуя поражению, не помогая распаду “своей” империалистической “великой” державы», – доказывал он с пеной у рта довольно путано. Это было как раз то, что потом Парвус донес в Германский генеральный штаб. И там согласились на сотрудничество с изменником своей страны России Лениным, Парвус запросил пятьдесят миллионов золотых марок. Кайзер Германии Вильгельм утвердил этот проект. Правда, Германии пришлось увеличить эту сумму до ста миллионов золотых марок, когда всем стало ясно, что Ленин слов на ветер не бросает, что Россия как великая страна терпит поражения не только на фронтах, но она разваливается изнутри при помощи коммунистов–террористов, что германские золотые марки могут хорошо работать.
Государственная измена для Ленина была несуществующим понятием. Ради победы революции и захвата власти он был готов на всё. Он с великой радостью заключил договор с германской разведкой и стал с ней сотрудничать. Он стал немецким шпионом и начал даже получать зарплату. Нет смысла приводить многочисленные документы, до сих пор хранящиеся в архивах, которые свидетельствуют о том, что Ленин был немецким шпионом.
***
Коммунисты и гопники всего мира, возможно, никогда не узнают, какую роль сыграл Парвус в судьбе их кумира Ленина, и будущего государственного переворота, в результате которого Россия была разграблена, раздета до нитки. Ибо, если бы они знали, памятники Парвусу торчали бы как шиши на всех перекрестках и площадях России, наравне с памятниками Ленину.
Именно Парвус, с выпученными глазами, видел дальше, видел глубже Ленина, который тоже, в минуты волнения и злобы пучил глаза. Он понял, что этот идиот способен расчленить труп матери ради мировой революции, предать самого близкого друга, залить Россию кровью во имя достижения своих замыслов. Парвус появился на глаза Ленину еще в 1905 году, но если Ленин был мелкой пешкой этой авантюры, то Парвус был выше царя.
Попав на каторгу, жид– революционер бежал, очутился в Турции, добился там выдающихся успехов, но ни на минуту не забывал о сокрушении России.
Набив карманы золотыми слитками, деньгами разных стран, он умчался в Швейцарию, чтобы встретиться с Лениным. Ленин в тот период нуждался в помощи. Пришлось жить на материнскую пенсию, которой явно не хватало на кутежи, на проституток, на всякие другие дела. Будучи капризным и склочным, он надоел своим спонсорам, постоянным выколачиванием денег.
А тут Парвус, как с неба свалился. Слюнявый, с водянистыми выпученными глазами, он сидел за столиком в знаменитом кафе и ожидал своего воображаемого друга.
Ленин явился, щуплый, сгорбленный, злой, в темной рубашке и рыжей жилетки, все время сморкался и тихо произнес, не подавая Парвусу руки:
– Ну, сука, жируешь? Денег привез?
– Я тебе ничем не обязан, жид паскудный. Однако, садись, поговорим.
Лени уставился, не мигая глазами, в ожидании, что тот опустит глаза. Но Парвус щелкал семечки, плевался шелухой, да так, что шелуха задевала лысину будущего вождя.
– Ну, ладно, шалом, друг, – произнес наконец Володя. – Знаешь, я действительно нуждаюсь. Спонсоры подводят. Когда я стану императором всей Европы, я этих спонсоров вырежу как капусту.
Парвус сунул руку в карман и вытащил целую пачку денег, замотанных в тряпку.
– Здесь миллион марок. Только не замахивайся на Европу, это слишком уж. Достаточно тебе России.
– России? Наплевать мне на Россию. Россия это дикая страна, там живут одни дураки – азиаты, а я человек европейского масштаба.
– Не кипятись. Вспомни Мордыхая Леви и Энгельса. Они выбрали именно Россию. Запомни, социализм – это рабство. Нам нужно сделать русских рабами.
– Не знаю, не знаю. От своей мечты я пока отступить не могу, не тот характер, а за деньги спасибо. Разбогатею – отдам.
– Никогда так не разбогатеешь, и никогда у тебя не будет столько денег, сколько у меня. Итак, давай нацелимся на Россию. Ни один человек в мире не может сделать то, что можешь сделать ты.
– Откуда ты знаешь?
Ленин набил полкармана семечек и тоже начал плеваться.
– Да потому, что нет такого подлого, такого безнравственного человека как ты. Ты, Володя – полный идиот. И давай добро. Получив добро, я сразу еду к кайзеру Германии в Берлин, выжму из него 50 миллионов марок на переворот и один миллион солдат, вооруженных до зубов. Ты захватишь власть в Петрограде, играючи. Меня сделаешь министром финансов.
– А куда я дену Ганецкого. Впрочем, Ганецкого можно и расстрелять. Короче, договорились. Только…, – Ленин задумался, у него уже родилась фраза в мозгу, но он не торопился ее озвучивать.
– Что – «только», что?
– Только Россия всего лишь площадка для начала мировой революции. В этом случае я со всем согласен. Только надо выбраться отсюда. Теперь в Россию непросто попасть: война.
– Я все беру на себя.
– Угости хотя бы пивом и…каким печеньем, а то мои бабы только макаронами потчуют.
***
Парвус без особого труда попал на прием к военному министру в Берлине и выложил перед ним свой четкий план, как стать победителем в Европе. Министр аж подпрыгнул в кресле и коротко произнес:
– Waiter!
Так как Россия на восточном фронте имеет самую мощную армию, то эту армию надо разложить, а разложив армию можно путем прихода к власти крайне левых экстремистов, взять власть в стране диктатором. Фамилия его Ленин.
– Ах, знакомое имя, он сотрудник нашей контрразведки, и Германия платит ему большие деньги. И вы думаете, это подходящая кандидатура?
– Подлец высшей марки. Он уже начал пропагандировать, что его большевистская партия выступает за поражение России в войне с Германией. Лучшей кандидатуры не сыскать. Но, я уже вижу, что вы согласный, чтобы все получилось по этому плану, надо, чтоб Германия выделила 50 миллионов марок на переворот, на содержание компартии и на переезд Ленина и его банды в Петроград. Им надо выделить пуленепробиваемый, опломбированный вагон и разрешить проезд через линию фронфта.
Министр пообещал выделить такую сумму в течение десяти дней.
***
Ленин в это время уже строчил мелкие статейки в мелкие газеты о том, что большевистская партия выступает за поражении России в войне с Германией.
Его партия выступит с таким заявлением, пусть знают воюющие стороны, что большевистская партия за поражение своей Родины России в этой войне. Когда Россия будет положена на лопатки, можно будет захватить власть и превратить империалистическую войну в гражданскую.
Германские войска имеют успех на русско-германском фронте, затем русские войска теснят немцев. А почему бы не воспользоваться этими переменами в интересах мировой революции? Что, если поставить Россию на колени, разложить ее армию изнутри, свергнуть царя и захватить власть? А немцы, в знак благодарности, выделят средства, ибо кто может помочь осуществить гениальный замысел? Конечно, Германия. Германия должна победить Россию и большевики окажут ей в этом неоценимую услугу.
Ленин не спал две ночи и составил план, (на основе плана Парвуса), которому суждено было осуществиться. Он собственно только ставил лишние запятые, да усиливал предложения повторением одних и тех же слов. Он украл у него этот план, так же как потом украдет лозунг эсеров: Мир − народам, земля − крестьянам, фабрики и заводы − рабочим.
В этих условиях встал вопрос: кто должен осуществить план Парвуса − сам Парвус или он, Ленин? На кого сделать ставку? На Парвуса? нет! где этот Парвус? Где Ганецкий, подать Парвуса и Ганецкого! Надо договориться. Ставка должна быть поставлена на него, на Ленина!
Ганецкий прибежал, а Парвуса днем с огнем не отыскать.
– Загордился, каналья. Судить его революционным судом, как ту проститутку, которая осмелилась оскорбить вождя мировой революции, то есть меня.
– Владимир Ильич, – дрожащим голосом произнес Фюстернберг˗Ганецкий, видя, как увеличиваются желваки, как разглаживаются морщины на лице Ленина и выходят глаза из орбит. – Парвус собирает деньги с театров, которые ставят пьесу Горького «На дне» в Германии. Горький дал такое распоряжение, он хочет помочь мировой революции. Двадцать процентов получает автор пьесы, двадцать Парвус, а остальные он приносит в партийную кассу, я вам уже говорил об этом. Максим Горький ваш друг, он друг мировой революции и мой друг. А вы хотели его за это повесить…, в знак благодарности, так сказать. То есть, я имею ввиду Правуса, нашего добытчика, спасителя революции.
После удачно высказанной мысли, Ганецкий стал приглаживать пейсы, а когда он приглаживал пейсы, Ленин уже знал: Ганецкий хочет пить, у него пересохло в горле.
− Ты не понимаешь шуток, Ганецкий! Мы с Горьким отдыхали на Капри и спорили, спорили. Он требовал, чтобы партия называла Маркса его настоящим именем Мордыхай, а я возражал. Маркс - это почти мир, а Мордыхай - паршивый еврей, ты понимаешь это, Ганецкий? Все мы евреи, но евреи умный народ, не то, что русские дураки. А посему любой еврей может носить фамилию, какую хочет. Вот ты, Фюрстенберг, польский еврей, а носишь фамилию Ганецкий, чисто польскую. Ты вроде поляк, а внутри еврей. И я еврей, к сожалению, русский еврей Ленин. Мать советовала взять фамилию чем−то напоминающую еврейскую к примеру Ленибург, Ленинштейн, но я не согласился. А Пешкову я говорил: Максим, ты вовсе не Горький, а Пешков, почему так?
− Это от горькой жизни. Жизнь у меня была горькая, вот я и стал Горьким, − выдал мне Максим. Ну, да черт с ним. Я смотрел его книгу «В русской Бастилии во время революции». Так себе, дрянь. Я хотел его пожурить за то, что он ни одной моей книги не прочитал, а потом раздумал. Горький, он туповат, ничего не поймет, ни одной моей гениальной мысли. Яша, а ты хочешь пить, возьми рюмку морсу, но не больше, скромность прежде всего, ну еще одну можно, пусть уж до трех, надеюсь, ты компенсируешь. Ганецкий, расскажи о Парвусе, кто он, откуда, где и когда родился. Я хочу дать ему деликатное поручение. Когда ты его выследишь, притащи за шиворот этого пса, у нас должна состояться встреча тет-а-тет, я сразу определю, чем он дышит. А теперь слушаю тебя. Рассказывай, да поподробнее. Не изменник ли он, не прохвост ли? Хотя, пусть будет и прохвост, лишь бы не изменник.
И Яша стал рассказывать:
Александр Лазаревич Гельфанд, он же Парвус, он же Александр Москович родился на три года раньше вождя мировой революции Ленина в местечке Березино Минской области в еврейской семье. Уехал в Одессу, потом в Германию, где окончил университет и стал доктором философии, выражал идеи германской социал-демократии. Знаком с Плехановым, Каутским, Аксельродом и другими революционерами. Каутский сделал его журналистом, затем он стал редактировать немецкие газеты, что выходят в Дрездене. В революции 1905 года в России принимал непосредственное участие вместе с Троцким-Бронштейном. Был схвачен, посажен в тюрьму, а потом отправлен в Сибирь на поселение. Оба бежали. В Германии он разбогател, занимаясь не только журналистской деятельностью, но и бизнесом. Стал влиятельным человеком в высших кругах Германии.
– Вот-вот, это мне и нужно, это нам нужно, это нужно мировой революции. Это нужно вождю мировой революции. Срочно поезжай в Германию и извлеки его, на поводок его и сюда. Живым или мертвым. Свяжи его, если будет упираться. Это архи важно, Яша.
Яков Станиславович Форстенберг (он же Ганецкий, он же Борель, Гендричек, Францишек, Келлер, Куба) срочно отправился в Германию и как настоящий ленинец, быстро нашел Парвуса в компании молоденьких девушек, обнаженных до пояса.
– Послушай, Саша Парвус, тебя требует Ленин, – сказал министр финансов Ленина.
– Сам Ленин? Этот негодяй? Придется ехать. Только где его отыскать, Янкель?
– Поехали вместе, – предложил Ганецкий.
– Едем, только давай перекусим, побалуемся клубничкой и в путь. Кто знает, вернусь ли я сюда еще раз. Должно быть, Ленин собирается послать меня в Россию. У русских успехи на фронтах. Надо это изменить. Русские должны проиграть эту войну.
– Кажется, так думает и Ленин, – сказал Ганецкий. – Поэтому тебе нечего бояться. Что у тебя пальцы так дрожат? Ленин тоже хочет поражения России в войне с Германией, он…, он немецкий шпион…. он связан с разведкой, с генеральным штабом, он у них на жаловании.
– Да ты понимаешь, глаза у него…, я не выдерживаю его взгляда, – произнес Парвус и моргнул одним глазом.
– Ты что уже встречался с ним?
– Я с ним ручкался, только и всего. Но передай этому негодяю: мой план одобрен Германским военным штабом и кайзером. Вам всем псам,адо собирать манатки.
– Для чего?
– Ленин скажет для чего, но ты всякий раз тащишь ему мешки с банкнотами, а я что…крохи отстегиваю этим бандитам. Только не продай меня.
– Если еврей продаст еврея, то он уже не еврей, – сказал Ганецкий и похлопал Парвуса по плечу.
Два дня спустя Парвус сидел в захудалом ресторанчике вместе с Лениным и внимательно слушал его наставления. Они выбрали маленькое помещение, которое обычно использовалось для клубнички, поэтому говорили смело, не опасаясь, что их кто-то услышит.
– Товарищ Парвус, я считаюсь русским человеком, но в моих жилах течет еврейская кровь, а всякий русский умник всегда еврей или человек с примесью еврейской крови, каким являюсь я. Я это уже говорил Горькому, когда гостил у него на Капри. А ты – чистокровный еврей. Значит, мы должны договориться. Я повторюсь, но я настаиваю на этом своем повторе. Мне на Россию наплевать. Я хочу начать со Швейцарии. Пусть она станет стартовой площадкой для завоевания всей Европы, а затем и Америки и всего мира. В Швейцарии много банков, много золота. А мне нужны деньги. Если я половину швейцарцев вырежу, то у меня будет тысяча тонн золота, а этого хватит для покорения всего мира. Мы должны осуществить всемирную революцию, создать всемирную республику. Мои бандиты к этому готовы. Почему ты возражаешь, жид проклятый? почему!?
– Да потому, что в Швейцарии тебя никто не поддержит, а коль не поддержат, значит повесят на первом фонарном столбе. Вон возьми, закури. – Парвус достал портсигар и протянул Ленину. Ленин сгреб сигарет десять, положил в карманчик жилетки, а чтобы закурить, достал еще одну. – А потом, я тебе уже выбил 50 миллионов марок в Берлине буквально позавчера. Тебе этого мало? Кроме того, Германия выделит для тебя еще около десяти дивизий и оружие. А на полученные деньги ты можешь найти наемников, китайцев, венгров, поляков, созвать евреев со всей Европы. Евреи, правда, будут стрелять только из–за угла, а вот командовать, вешать, топить богатых в море, – лучше людей не найти.
Ленин почесал лысину, потом зажал ее между ладонями и тихонько стрельнул от горохового супа.
– Ладно, сдаюсь! вождь мирового пролетариата сдается. Задача номер один – поражение России в войне с Германией. Задача номер два – внедрить наших агентов в русскую армию с целью агитации братания солдат с солдатами немецкого командования. Задача номер три – организовать поездку нашего ЦК во главе со мной в Россию для захвата власти. Это будет согласовано со штабом, прости с ЦК.
− Не ври. Это согласовано с немецкой разведкой и немецким генеральным штабом и в этом моя роль очень велика. Это же моя идея и ты у меня, ее украл, вернее, я тебе ее уступаю. Я же…это же мой план…и я не последний человек в этой затее.
Ленин похлопал Парвуса по плечу, ласково улыбнулся и запричитал:
– Подожди, Парвус, ты не имеешь права думать так, как думает гений мировой революции. Поэтому слушай дальше. На все это нужны деньги, огромные деньги. 50 миллионов не хватит. Твоя задача: убедить германское руководство, что я и моя партия, партия большевиков, поможет германской армии победить русских. Пусть заключают со мной тайный союз. Но как-то так…, сам понимаешь. Я не хочу светиться в этом вопросе. И повторная встреча между нами не может состояться. Я великий конспиратор и не могу стать иным. А что касается тебя, Парвус, то… как только мы, то есть я, вождь мировой революции, захватим власть, тебе место среди нас революционеров найдется, самое шикарное, самое почетное. Клянусь матерью, которая снабжает нас деньгами.
– Я верю тебе Уланов, − произнес Парвус, вздыхая.
− Я не Уланов, я − Ленин. И мне все верят. Вождю мировой революции нельзя не верить.
− Только как же мы будем общаться?
– Через Ганецкого и то тайно. Ни одна сволочь не должна знать, о чем идет речь. Указания будешь тоже получать через Ганецкого. Когда победим, ты станешь моей правой рукой в ЦК. Понял?
– Так точно, Владимир Ильич.
– А теперь иди на все четыре стороны и забудь, с кем ты встречался. Даже сучка, с которой ты станешь любезничать в постели, не должна знать о нашей встрече.
Парвус поднялся. Ленин даже руки ему не подал. Обиделся ли Парвус? Нисколько. Его больше интересовал процесс переговоров с немцами и кипящий котел революции, в которой захлебнется Россия, а он вместе с Лениным, этим жутким человеком будет играть не последнюю роль в создании новой общественной формации – коммунизма, где не будет браков, собственности, духовности. Революция поразит и другие государства и тогда будет создано одно великое государство на подобии Древнего Рима. А почему бы нет?